Еврейская нота. Сборник

И с этими ребятами потом отношения были совершенно нормальными. Более того, они вели себя скорее дружелюбно. Нет, не извинялись, разумеется, что за фигня, но словно чуть-чуть заглаживали прошлый инцидент.

Если ты никогда не плачешь, не ябедничаешь и не жалуешься, всегда даешь списать и даешь сдачи, никак не выпендриваешься, не жадничаешь и никогда не подхалимничаешь – то чего, собственно, тебя травить?

Правда, были две вещи. Во-первых, все знали, что до какого-то предела я тихий и очень вежливый – а дальше соскакиваю с винта и полный псих: разбить пеналом нос или зубы, ткнуть ручкой в глаз или куда ни попадя, орать как бешеный не разобрать что и не чувствовать никаких ударов. И на фига с таким связываться, если он сам не лезет.

Во-вторых, у меня не было ничего еврейского во внешности. Вполне нейтральная рожа.

Я не вписывался в трафаретный образ еврея. А образ этот за века нарисовался прочими народами такой, что мама не горюй.

В третьем классе в нам пришла девочка бурятка, Галя Кубдут. Тихая, спокойная и аккуратная. Выделялась только личиком: смугловатое и плосковатое, с узкими раскосыми глазами, а вообще даже милое. Училась она средне, и жили они средне – это легко определялось: кто жил получше, носил шелковые пионерские галстуки за 53 копейки, а кто победнее – штапельные за 27.