Бумага и огонь

И Джессу необходимо было ощущать, что он что-то делает, а не сидит сложа руки, даже если его действия лишь создают иллюзию прогресса.

На завтрак у Джесса было миндальное пирожное, которое он купил у уличного торговца на пустынной утренней улочке и которое он съел по пути к гавани. Александрия являлась городом столь прекрасным, что дух захватывало, и, сколько бы времени Джесс тут ни проводил, он не переставал дивиться этой красоте. Нынешним утром корабли покачивались на воде в тени, а вот высокая верхушка пирамиды серапеума буквально пылала в свете восходящего солнца. День обещал быть ясным, и море выглядело спокойным, как молоко.

Длинная, прямая дорога вела на другую сторону бухты, в сторону острова Фарос, а там, занимая огромную часть острова, располагался громадный Александрийский маяк. Он был выстроен в форме пирамиды из трех квадратных зданий, расположенных одно на другом и образующих изящную башню в верхней трети своей высоты. Верхушка маяка сияла золотом, там стояла статуя Хатхор[7] с поднятой к солнцу рукой, и рассвет отбрасывал на маяк тень, нежно-оранжевую на вершине и сумрачно-синюю у подножия. Даже в столь ранний час во дворе маяка виднелись прохаживающиеся по своим делам фигуры в мантиях: без сомнений, ученые и работники Библиотеки, направляющиеся на работу. Всего было четыре главных входа, по одному с каждой стороны квадрата, все были открыты, однако их сторожили механические сфинксы.