Шестерка Атласа

Похоть проявлялась как цвет, а вот страх – как ощущения: неловкость и холодный пот, но куда чаще – своеобразная сенсорная путаница, когда видишь солнце, а чувствуешь запах дыма или вкус желчи; касаясь шелка, слышишь звуки, возникающие из кромешной тьмы… Это было примерно то же, только страннее.

Далтон Эллери определенно чего-то боялся. Жаль, но не Парисы.

– Спасибо, – сказала она довольно искренне и покинула коридор, обнаружив, что в мраморном вестибюле у лифтов стоит еще один человек – неприветливый британец, чьими шрамами она втайне так восхищалась.

Он, подумала Париса, интересный. Было в нем то, что будто свилось кольцами, вскинулось, готовое ужалить. Но самое лучшее в змеях то, как слабо они реагируют, пока не заслонишь от них солнце.

К тому же (зовите это беспощадной вестернизацией) ей нравились британские акценты.

– Тристан, ведь так? – спросила Париса и подождала, пока он вынырнет из туманной трясины мыслей. – В Лондон направляешься?

– Да. – Он слушал вполуха, продолжая думать, хотя его мысли почти не читались. Они вроде и строились по прямой, словно карта Манхэттена, но при этом уходили в такие дали, что Парисе не хватило бы сил за ними последовать. – А ты?